У меня церебральный паралич. Мои родители познакомились в стройотряде и поженились в 1989, а в следующем году у них родилась двойня. Брат родился без проблем, а я по дороге как-то не так перевернулся и родился бездыханным — 20 минут реанимировали.

Со мной занимались лучшие врачи, и даже приезжали из-за границы испытывать новые методики — так я попал к первым в СССР остеопатам из Франции. Ситуация налаживалась, около года я даже начал кое-как ходить. Врачи потом говорили, что мне сильно помог брат-близнец — все детство я тянулся за ним, бегал, играл, ездил на велосипеде, не особо чувствуя, что чего-то не могу. Это ощущение появилось сильно позже.

Позже я заинтересовался гормональными механизмами депрессии и провел 4 года в лаборатории нейроэндокринологии Института физиологии им. Павлова РАН. Там я сделал бакалаврский и магистерский дипломы, а сильно позже и кандидатскую диссертацию. В дальнейшем я понял, что хочу больше углубиться в молекулярно-клеточные механизмы психических заболеваний. В лабораториях, занимающихся молекулярной психиатрией, можно разделить обязанности — я занимаюсь поведением, а коллеги — молекулярно-клеточными методами, требующими недоступной мне ловкости рук. Именно в такой лаборатории мечты я и оказался в Швейцарии.

Научно-техническое образование меньше зависит от политической конъюнктуры, поэтому ученые естественно-научных областей при наличии квалификации обычно без проблем находят работу за границей. На мой взгляд, легче только программистам, а вот российские специалисты гуманитарных специальностей на Западе почти не ценятся, потому что никто не доверяет российскому высшему образованию в этой сфере.

После свадьбы в 2016 мы с женой Соней стали всерьез обсуждать переезд за границу. Я долго и отчаянно сопротивлялся, но Соня не сдавалась, а ситуация в стране играла на ее стороне. В 2018 я начал активно искать интересные лаборатории во всех англоязычных странах — США, Великобритании, Канаде, Австралии и Новой Зеландии. Сейчас в моей таблице около 160 лабораторий в 8 странах. Но жена предложила начать с Германии, так как там она может бесплатно поучиться в университете.

Для успешной подачи заявки на позицию постдока нужен убедительный список публикаций, но у меня приличных англоязычных статей на тот момент не было. Как только у меня вышло 3 хороших статьи — я послал письма в 5 самых желанных немецких лаборатории и в 3 швейцарских. Я сразу писал заведующим лабораториями, поскольку они принимают на работу. На сайтах университетов и институтов почти всегда есть электронная почта заведующих лабораториями, а если нет, то адреса легко найти в их научных публикациях.

29 января я слетал в Базель на собеседование, на котором рассказал про свою диссертацию и текущую работу по эпилепсии. После этого мы пили кофе с двумя руководителями и, почувствовав, что все складывается благоприятно, я рассказал о ДЦП. Думаю, что реакция на это обстоятельство отчасти вкладывалось во фразу «We were impressed by your knowledge and your motivation» в письме, сообщившем о приглашении на работу.

Изначально планировалось нанять одного сотрудника на весь проект — он должен был проводить поведенческие тесты, а потом гистологическими методами смотреть, что изменилось в мозге, а биохимическими — в крови. Но раз я годился только на поведенческую часть, руководство решило найти средства и нанять мне помощника-лаборанта. Я люблю работать в команде, поэтому безгранично рад, что в итоге трудиться над проектом мы будем вдвоем с клевым французом Килианом.

В России есть несколько институтов и отдельных лабораторий международного уровня, но в целом уровень сильно отстает. Дело не в дорогостоящем оборудовании, а в организации пространства и организационной поддержке. На Западе очень много рутинной работы — бюрократические процедуры, закупки расходных материалов, забота об экспериментальных животных — лежит на сопровождающем персонале или специальных подразделениях, а в России этим вынуждены заниматься сами научные сотрудники.

Гигиенические правила на Западе намного строже. В России почти нет вивариев со строгим санитарным надзором. При входе надо переодеться в специальную одежду, а потом еще пройти через дезинфекционный шлюз. Все предметы, необходимые для работы в виварии, тоже должны пройти санитарную обработку. Эти меры направлены не только на заботу о животных, но и на исключение нежелательных факторов и повышение достоверности исследований.

Еще одно отличие — это возраст. Старше 40 лет обычно только заведующий лабораторией и иногда менеджер. После нескольких постдоков ученый обычно либо возглавляет лабораторию и становится профессором, либо уходит из академической науки. В этом есть много плюсов: молодежь открыта к новым научным концепциям и способна больше работать. В моей лаборатории в Санкт-Петербурге тоже было много молодых людей, но это черта только хороших российских лабораторий.

В начале февраля 2020 я получил работу. Я надеялся за 3 месяца оформить документы и с мая начать работу. Но из-за пандемии присоединиться к команде получилось только в августе.

У меня рабочая виза на время действия контракта, а у жены виза «Воссоединение семьи», которая привязана к моей. От меня требовались контракт и разрешение на въезд от миграционной службы, перевод диплома кандидата наук и заполнение анкет. От жены дополнительно нужны были апостиль и перевод свидетельства о браке, справка о несудимости и банковские счета. Для неженатых пар достаточно письма от партнера — в Европе не зарегистрированное партнерство имеет почти тот же юридический статус. В Швейцарии много пар не женятся, потому что их семьи платят больше налогов.

Моему работодателю пришлось заполнить много бумаг, чтобы аргументировать, зачем им специалист не из Швейцарии или Евросоюза. Меня это удивило, ведь во всем мире в научных лабораториях трудятся мигранты из самых разных стран — от Восточной Европы до Южной Америки.

В Швейцарии столько невообразимо красивых мест, что многие пожилые швейцарцы ни разу не были за границей, считая, что ничего лучше там все равно не увидишь. Рождественские каникулы мы с женой провели в итальянском кантоне Тичино и два дня — в Люцерне. Пока сложилось впечатление, что это два самых лучших места в Швейцарии, хотя мы еще много где не были. Если будете планировать поездку — это два первых пункта в списке! Снять жилье в Швейцарии бывает непросто, особенно сложно в Цюрихе. Иногда приходят десятки людей смотреть одну квартиру, а потом из них арендодатель выбирает самых достойных. Опытные арендодатели предполагают, кто проживет в квартире долго, а кто через год съедет, поэтому маленькие квартиры не сдают людям с высоким доходом или семейной паре, которой без отдельной комнаты для каждого супруга станет тесно.

Мигрантам снять жилье тяжелее, и работодатели часто пишут письмо о поддержке или даже звонят с поручительством о сотруднике. Но эта проблема больше в Цюрихе, где огромная конкуренция за квартиры. В Базеле мы сняли жилье без проблем.

До сентября мы жили во временном жилье, потом нашли постоянную квартиру. До работы полчаса пешком или 10 минут на велосипеде. Два жилья принесли нам первых друзей — в первый раз я останавливался у классного словака Стэна, а в нашей нынешней квартире жила русская американка Саша. Со Стэном мы съездили на машине в Невшатель и Гейдельберг, а до этого он помог нам с переездом в новую квартиру. А Саша познакомила нас с индийским соседом Сидом и показала вкусный тайский ресторан за углом. Потом мы подружились с Машей, аспиранткой филиала ETH Zurich в Базеле. Еще Соня в инстаграме познакомилась с русской семьей, работающей в Новартисе, и мы ездили с ними недавно на машине за покупками во Францию. В общем, потихоньку социализируемся.

Говорят, что швейцарцы не любят общаться с иностранцами и вообще настроены довольно националистически, потому что они считают, что мигранты из Франции и Германии отнимают их работу. Но как и в России и США местное население не рвется на низкоквалифицированные рабочие места. А я работаю в интернациональной сфере науки, так что моя выборка швейцарцев нерепрезентативна. Вообще швейцарцы сильно различаются между кантонами и более похожи на ближайшую страну. Во французских кантонах народ более расслаблен, в немецких люди похожи на немцев. Во время отпуска в итальянском кантоне Тичино вокруг были типичные итальянцы, разве что говорили чуть потише и меньше жестикулировали.

Швейцарский немецкий отличается от берлинского произношением и некоторыми словами, да и между регионами Германии, Австрии и Швейцарии есть различия. В Базеле много заимствований из французского. Все учебники написаны для «эталонного немецкого», но преподаватели объясняют разницу.

Сантехники, продавцы, рабочие не всегда говорят на английском, так что для бытового комфорта удобно знать немецкий. Чиновники обычно говорят, но их раздражает, когда мигранты не освоили немецкий.

Я начал учить немецкий в декабре прошлого года и предполагаю, что продвижение на этом фронте будет медленным и мучительным. Два раза в неделю я изучал его по зуму в группе на 9 человек. Всем приезжающим по длительным семейным и рабочим визам миграционная служба выдает ваучер на один уровень (80 часов). У меня было 3 часа в неделю, 12–14 часов в месяц, 6 месяцев, так что первый уровень немецкого я уже освоил, а осенью хочу продолжить. Соня за месяц прошла первый уровень, занимаясь 5 дней в неделю по 4 часа. Фармкомпании выдают сотрудникам дополнительные ваучеры на дальнейшее обучение.

За продуктами мы ездим в Германию, от нашего дома — 10 минут на велосипеде. Так сильно дешевле, на некоторые продукты цены ниже в 3–4 раза. В приграничных городах много людей ездит через границу за покупками, построены даже специальные торговые центры. Кроме того Швейцария не в ЕС, поэтому на все покупки во Франции и Германии можно сделать tax free и получить скидки на следующие покупки: 5% на продукты, на одежду и технику больше. Но обычно так делают мигранты — швейцарцы поддерживают свою экономику. Их доходов хватает на покупки в местных магазинах, и им важно швейцарское качество.

В Базеле однокомнатную квартиру можно снять за 1 500–2 000 франков. Кофе в кафе от 5 франков, проезд на трамвае 3,80. Когда переводишь цены в рубли, они шокируют. Но если считать зарплаты в литрах бензина, в Швейцарии и Люксембурге они самые высокие в Европе, поэтому переводить цены в рубли бесполезно. Конечно, это означает, что путешествовать в Швейцарию из России очень накладно, но жить тут комфортно. В рейтингах относительных зарплат ученых Швейцария тоже в мировых лидерах, так что моей зарплаты вполне хватает, хотя моя жена пока почти не работает.